Верблюд и игольное ушко

Бог — не зануда, и мудрость, заключенная в Библии, не делает ее скучной. Что вы нашли в Новом Завете, когда впервые его открыли? (Еще не открывали? Так сделайте это скорее!) Готов поспорить, там не было банальных фраз типа «Скромность украшает человека», «Терпение и труд все перетрут» и «Бедность не порок». Возможно, что-то оказалось непонятным, что-то удивило, что-то даже шокировало.

Новый Завет (написан в I веке от Рождества Христова) описывает необычайную жизнь, смерть и чудесное воскресение Иисуса Христа. И дело даже не в том, что, мягко говоря, не каждое жизнеописание заканчивается воскресением главного героя. Нравственное учение Иисуса Христа само по себе должно шокировать людей, впервые слышащих его. «Многие из учеников Его, слыша то, говорили: «Какие странные слова! Кто может это слушать?»» (Иоанна 6:60). Разум людей просто отказывался принимать многое из Христова учения. Но, что удивительно, молодого странствующего Учителя это обстоятельство мало волновало. Он две тысячи лет назад смело утверждал, что именно Его учение будет проповедано по всему лицу Земли, и Ему будут поклоняться все народы.
И самым большим чудом, на мой взгляд, является то, что христианское учение было воспринято человечеством. Хочу еще раз повторить: то, чему учил Иисус Христос, не укладывается в наш разум. Возьмем, к примеру, несколько утверждений из Евангелия: «Счастливы кроткие, потому что они наследуют землю». (Матфея 5:5). Но ведь весь наш опыт говорит об обратном. Все скорее согласятся, что «наглость — второе счастье».
Мы часто рассуждаем так: «Хорошо, когда человека все уважают, хвалят, поддерживают». А Иисус говорит: «горе вам, если все будут говорить о вас хорошо». А все эти заявления вроде того, что вера может передвигать горы и вырывать с корнем деревья? Или, что лучше отрубить собственную руку, чем согрешить? А совет любить врагов, делать добро ненавидящим, не заботиться о завтрашнем дне, как птицы небесные, или — одалживая деньги, не требовать их назад? Не говоря уже о той самой «второй щеке»... 
Неудивительно, что толкователи в течение многих веков пытались как-то смягчить острые углы учения Христа. Например, мало кого устраивала фраза «удобнее верблюду пройти сквозь угольные уши, нежели богатому войти в Царство Небесное». (Матфея 19:23). Сообразительные богословы придумали теорию о том, что игольные уши — это не игольные уши в прямом смысле, а маленькие ворота в городской стене, через которые верблюд все-таки проходил, встав на колени. Но археологические раскопки опровергли эту теорию.
Тогда богословы решили так: раз не удается увеличить игольное ушко до «нормальных» размеров, значит, будем уменьшать верблюда. И родилась новая теория о том, что верблюд — это вовсе и не верблюд, а толстая нитка из верблюжьей шерсти, которая якобы обозначалась тем же древнеарамейским словом. Язык Палестины I-го века, видите ли, не был столь великим и могучим.
И уж если на подобные ухищрения пускаются профессиональные богословы, то что говорить о простых смертных? И правда, часто можно услышать, что времена изменились, и христианская нравственность больше не устраивает современного человека. Г. К. Честертон писал о людях, которые «пускаются критиковать христианскую этику, довольно-таки убедительно заявляя, что человек, получивший пощечину, не должен подставлять другую щеку, или что люди – не птицы небесные и должны заботиться о будущем, или что самоотречение — это предел аскетизма, а учение о браке слишком сурово и невыполнимо в наши дни. Но зелоты и легионеры, мягко говоря, так же неохотно подставляли другую щеку, как все мы, грешные. Еврейские купцы и римские сборщики налогов точно так же заботились о завтрашнем дне, как и все мы, а может быть, и больше. Мы не можем утверждать, что отказались от морали прошлого во имя морали, более подходящей сегодня. В Евангелии речь идет не о нравственности иной эпохи, а о нравственности иного мира». Говорит ли Христос о браке, тщеславии, мести, прощении — Его учение всегда оказывается на порядок выше общепризнанных норм морали. В общем, можно сказать, что евангельские идеалы недостижимы как таковые — в I-ом, X и XX веках.
Иисус, образно говоря, поднял планку с двух метров до пятнадцати. Он и думать не хочет о том, чтобы идти на компромисс с человеческой слабостью. В одной из своих книг дьякон Андрей Кураев очень метко заметил, что христианство — это самая жестокая религия. Христианство требует от человека невозможного, недостижимого. Но мне думается, так и должно быть. Ведь мы, люди, когда сталкиваемся с невозможным, идем к Богу...
А утверждение о том, что апостолы придумали Христа и Его учение, мягко выражаясь, представляется мне верхом наивности. Возникает вопрос — как такое учение могло прийти в головы простых, малограмотных рыбаков, мытарей и пастухов? С таким же успехом можно ожидать, что слесарь дядя Вася в своей домашней мастерской сможет сконструировать нейтронную бомбу. А какая сила смогла заставить полмира поверить в такое «невыгодное» для всех учение? И какая это сила дает возможность тысячам последователей Галилеянина применять в своих жизнях принципы Учителя?